Социальное неравенство — сложный и многогранный феномен. В широком смысле под ним понимается различие в распределении материальных и нематериальных благ среди членов общества — как отдельных людей, так и социальных групп. Это явление пронизывает всю социальную структуру, а его последствия глубоко укоренены в социально-экономических связях, правовых системах и культурных нормах. Проявляться социальное неравенство может, например, в уровне доходов, возможности получить качественное образование, своевременную медицинскую помощь или защиту в суде.
Основой социальных различий традиционно считается экономическое неравенство, поскольку оно во многом определяет разницу в уровне жизни и стабильности в удовлетворении базовых потребностей. Однако рамками экономики социальное неравенство не ограничивается. Карьерный рост, социальная мобильность, охват политической репрезентации, технологический доступ, свобода самовыражения и право на участие в культурной жизни в развитом мире важны ничуть не менее, чем простое материальное благополучие. Но это в развитом мире. А что в Туркменистане?
Существует ли в Туркменистане социальное неравенство?
Социальное неравенство в Туркменистане не просто существует, но активно поддерживается государством. И как бы ни старались правители продемонстрировать публике, что они с любыми проявлениями неравенства якобы активно борются, на самом деле они сознательно или бессознательно его поощряют.
Любые авторитарные режимы, туркменский не исключение, используют социальное неравенство как один из основных инструментов обеспечения своего выживания. Управлять разделенным обществом намного проще, когда у тебя в руках абсолютная власть, неограниченные материальные возможности и полная безнаказанность, а у подавляющего большинства населения – полуголодное существование, страх перед репрессиями и вдобавок ноль возможностей консолидироваться для борьбы за свои права. В таких условиях правящая клика может куражиться бесконечно долго, не опасаясь никакого сопротивления. Особенно, если силой заставлять и без того раздавленных и униженных людей регулярно заниматься чем-нибудь массовым и бессмысленным, чтобы у них не оставалось вообще никаких ресурсов для гражданской активности: ни денег, ни времени, ни физических сил.
Желающих досконально разбираться в том, что в действительности происходит сегодня в Туркменистане, очень мало. Да и зачем, казалось бы, раз никто не жалуется? Однако, хотя со стороны всё выглядит плюс-минус нормально, это ловушка. Во многом кажущаяся «нормальность» обусловлена тем, что неравенство в туркменском обществе зачастую не выглядит, как явная дискриминация, и потому не вызывает заметных конфликтов или, тем более, протестов.
В действительности же это и есть самое страшное. Социальная несправедливость в Туркменистане укоренилась настолько, что люди воспринимают ее как норму, неизбежную и естественную часть жизни.
Пресловутый «туркменчилик» — набор псевдонародных обычаев, квазирелигиозных ритуалов и прочей мишуры, навязывающий людям примитивные шаблоны поведения, был изначально придуман как раз для нормализации неравенства. Всё вот это: «Туркмена великим туркменом сделает только туркмен», «Юношам – честь, девушкам – стыд...» и так далее – означает ничто иное, как призыв смириться со своей долей, какой бы она ни была, и заткнуться.
Добиться этого не трудно, в том числе, потому, что население Туркменистана в целом имеет крайне ограниченный доступ к информации. У людей попросту отсутствует возможность для сравнения своего положения с положением других. А воспитание в духе того самого «туркменчилика» вкупе с низким качеством образования, не позволяет даже тем немногим, у кого доступ к информации имеется, адекватно воспринимать и критически оценивать реальность.
Ашхабад – не Туркменистан
Примеров социального неравенства в Туркменистане можно привести много. Один из самых очевидных – региональное неравенство – различия в уровне и качестве жизни между регионами.
В якобы занимающем 4-е место в мире по запасам природного газа Туркменистане до сих пор существуют негазифицированные населенные пункты. Водопровод, канализация, центральное отопление доступны далеко не каждому. Кто-то, возможно, удивится, но зимой в Туркменистане холодно. Власти утверждают, что еще в конце 90-х годов была достигнута «практически полная электрификация жилья населения страны», однако с массовым использованием отопительных приборов, нередко собранных кустарно, электросети не справляются. Причем, чем дальше от крупных населенных пунктов, тем ситуация хуже, то есть страдают в основном сельские жители. Рабочие места, доступ к образованию и медицинским услугам вроде бы гарантированы конституцией, однако для жителей отдаленных районов также остаются недоступными.
Село Шаглар Халачского этрапа Лебапского велаята Туркменистана. Фото: Turkmen.news
Из имеющихся в Туркменистане двадцати шести высших учебных заведений двадцать три находятся в Ашхабаде. А в Дашогузском и Лебапском велаятах, где проживает без малого половина населения страны, всего два института: педагогический и сельскохозяйственный – оба с минимумом мест, и туда просто так не попадешь. Единственный выход – платить взятки за поступление, но зарплаты в этих двух регионах Туркменистана также сильно отличаются от столичных и далеко не в лучшую сторону. Большинство трудоспособного населения на севере Туркменистана занято в сельском хозяйстве, а там из-за варварского государственного регулирования даже фермеры-арендаторы зарабатывают сущие копейки, не говоря уже о простых наемных работниках.
Кроме того, жители так называемых северных велаятов – Дашогузского и Лебапского, регулярно сталкиваются и с более откровенным ущемлением их прав. Для них, например, жестко ограничена внутренняя миграция. Просто так взять и переехать из какого-нибудь богом забытого села на границе с Узбекистаном в Ашхабад с его гораздо более развитыми экономическими возможностями и относительно высоким уровнем жизни ты не сможешь, тебя тут же отправят обратно.
А еще, скажем, среди девяти команд-участниц Высшей лиги Чемпионата Туркменистана по футболу – из Дашогузского и Лебапского велаятов ни одной. Как и частных – ни одной, они все финансируются государством. Почему при этом государство оставило половину населения без какого-никакого зрелища, никого не беспокоит. В том числе и местных жителей, которые, не осознавая в полной мере своего ущемленного положения, ведут себя максимально пассивно и никак не проявляют недовольства не только из-за футбола или какого-то другого конкретного ограничения, но и из-за того, что к ним в целом относятся, как к людям второго сорта.
Есть и профессиональное неравенство. Туркменская элита – государственные чиновники, приближенные к власти представители бизнеса и их многочисленные отпрыски. Все это козье племя, во-первых, кучкуется в «беломраморном» Ашхабаде, во-вторых, в большинстве своем происходит из племен, исторически населявших Ахалский оазис, а в-третьих, и это главное – имеет несоизмеримо более высокий социальный статус, зарплаты и в целом уровень жизни по сравнению, например, с работниками сельского хозяйства. Пренебрежительное «колхозник» в отношении не очень хорошо одетого, не очень образованного человека на потрепанной машине – давно вошло нормой в туркменский городской словарь. Вообще, странное дело для преимущественно аграрной страны. Бездельники из министерств считаются чуть ли не аристократией, а люди труда, за счет которых эти министерства живут – необразованным быдлом, не заслуживающим достойной жизни.
Ночной Ашхабад. Фото: Travel with Kevin and Ruth
Неравенство в доступе к качественному образованию – образовательное неравенство – отдельная проблема, и касается она не только конкретных регионов, но и всего Туркменистана в целом. Средних школ понастроили более менее достаточно, однако квалифицированные преподавательские кадры среди них распределены неравномерно. В «богатых» городских школах, куда ведут своих чад зажиточные родители, низкие зарплаты учителей компенсируются бесконечными взятками и поборами. А там, где родители победнее, там и школы победнее, и, соответственно, никаких тебе нормальных книг, никаких компьютеров, и учителя порой такие, что их к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя.
С высшим образованием положение не лучше. Мест для всех желающих не хватает даже в Ашхабаде. Поэтому обучение в вузах доступно только для тех, кто поступает за взятку или благодаря связям и статусу семьи, что, впрочем, взятку также не исключает.
«Мое тело – мой выбор»
На гендерном неравенстве следует остановиться чуть подробнее, поскольку и в самом Туркменистане этому аспекту социальной жизни в последнее время принято уделять повышенное внимание. Это связано с тем, что Организация объединенных наций (ООН), на которой правящий туркменский режим активно паразитирует, провозгласила ликвидацию всех форм дискриминации и насилия против женщин и обеспечение их равноправного участия во всех сферах жизни одной из своих основных актуальных целей. Следуя «моде», Туркменистан настойчиво пытается демонстрировать соответствие этой актуальной цели. Получается не очень.
«Женщин и девочек часто воспринимают как «слабых». Им обычно приписывают такие гендерные роли как хранительницы очага, жены и матери, заботящейся о семье, детях и домашнем хозяйстве. Женщины и девочки часто исключены из экономических, социальных, политических, технологических и цифровых областей жизни. Их работа по дому по-прежнему не оплачивается. Этот доминирующий гендерный разрыв усугубляет уже существующие экономическое и социальное неравенства, что делает женщин и девочек еще более уязвимыми перед лицом быстро меняющегося мира трансформационных технологий».
Приведенная выше цитата принадлежит не какому-то «вражескому голосу». Этот текст был опубликован на официальном сайте Офиса ООН в Туркменистане 31 марта 2023. Впрочем, тут же слово было предоставлено олицетворению «освобожденной женщины Востока» – заместителю министра иностранных дел Туркменистана Мяхри Бяшимовой, которая заявила: «Гендерное равенство является одним из приоритетов развития в Туркменистане, и страна добилась значительного прогресса в достижении гендерного равенства в социальной, политической и экономической сферах жизни».
Заместитель министра иностранных дел Туркменистана Мяхри Бяшимова и Постоянный координатор ООН в Туркменистане Дмитрий Шлапаченко. Фото: UN Turkmenistan
Мягко говоря, госпожа Бяшимова ошиблась, экстраполируя внешне благополучную ситуацию в Ашхабаде на всю страну. Женщины в Туркменистане системно поражены в правах, в том числе, на законодательном уровне.
Статья 19 действующего Закона Туркменистана «Об охране здоровья граждан» ограничивает срок беременности, при котором женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве без необходимости получать чье-либо формальное одобрение, 5 неделями. Это нереалистично короткий срок, фактически – это запрет. Даже если женщина обнаружит беременность на таком раннем сроке, времени для получения медицинской консультации, семейного скандала и принятия осознанного решения у нее не остается.
В большинстве стран мира аборты по желанию женщин разрешены, а сроки варьируются от 12 до 24 недель, за редкими исключениями, как в Турции – 10 недель, Индии – 20 недель, или Канаде – без законодательного ограничения. В Казахстане и Узбекистане – те же 12 недель. На более поздних сроках искусственное прерывание беременности практически в любой стране возможно только по социальным или медицинским показаниям, и решение принимает не сама женщина, а всевозможные комиссии и консилиумы.
Да, остается еще немало стран, где аборты запрещены, но там либо не рассуждают о гендерном равенстве, как, например, в Афганистане или Папуа-Новой Гвинее, либо предпринимают активные меры, направленные на создание поддерживающей среды для женщин: вводят программы по половому воспитанию, финансовой и психологической поддержке беременных женщин, внедряют законы, расширяющие права женщин на декретный отпуск и улучшение условий труда для будущих матерей и так далее. Все это способствует снижению числа незапланированных беременностей, придает женщинам уверенность в завтрашнем дне и, так или иначе, уменьшает количество желающих сделать аборт.
В конце концов, женщины из стран с относительно высоким уровнем доходов, всегда могут прибегнуть к так называемому «абортному туризму» – выехать за границу и получить качественное медицинское обслуживание там.
Дискриминационное ограничение срока, в течение которого беременная женщина имеет право сама принимать решения, касающиеся ее собственного здоровья и семейного благополучия, 5 неделями – бесчеловечно. Особенно с учетом того, что власти Туркменистана готовы в лепешку расшибиться, но не признать очевидную проблему и хоть как-то попытаться ее решить.
Лишенные права на автономию над собственным телом туркменские женщины вынуждены обращаться к нелегальным, зачастую небезопасным методам прерывания беременности, одновременно подвергаясь колоссальному психологическому давлению со стороны государства и общества. На этом фоне любые разговоры о гендерном равенстве выглядят, как крайнее лицемерие.
Акция протеста против запрета абортов в городе Туксон (штат Аризона, США) 4 июля 2022 года. Photo: Sandy Huffaker/AFP
Каковы могут быть последствия?
Социальное неравенство, если не контролировать его рост, рано или поздно, приводит к серьезным социальным, политическим и экономическим последствиям. В истории существует множество примеров, когда глубокие социальные различия становились катализатором гражданских конфликтов, революций и смены власти.
Туркменское общество уже давно разделилось на «элиту» и «массы» и практически утратило способность к внутреннему диалогу. Общественные настроения постепенно радикализируются, что проявляется не только в драках у продуктовых магазинов, но и в отдельных признаках поддержки экстремистских идеологий, которые обещают изменить существующий порядок вещей, однако главная угроза для режима не в этом.
Скорее всего, кризис и без того насквозь фальшивой туркменской демократии, утрата доверия граждан, снижение явки на выборах (ха-ха!) и в целом нежелание общества участвовать в политической жизни местные власти только развлекает. Оппозиция давно подавлена, коррупция и правовой произвол процветают, силовые структуры держат население в страхе. Наверное, следует признать, что социальных восстаний и массовых гражданских протестов в Туркменистане в ближайшее время не случится. Но есть последствия, которых Туркменистану с его до предела поляризованным обществом никак не удастся избежать.
В условиях концентрации всех ресурсов в руках «элиты», становится неравномерным и неэффективным экономический рост. Пока деньги вкладываются исключительно в личные активы и роскошь для богатых, а бедные заняты выживанием, значительная часть и без того скудного человеческого потенциала Туркменистана остается неиспользованной. Школы сами по себе детей не учат, самолеты не летают, торговые центры не производят товаров, а природный газ не телепортируется в Индию, объяснил бы это кто-нибудь Бердымухаммедовым.
Исследования показывают, что общества с высоким уровнем неравенства страдают от более высокого уровня заболеваний, как физических, так и психологических. Люди, живущие в условиях бедности, чаще болеют, недоедают, подвержены стрессам и депрессии. В таких обществах также наблюдается более высокий уровень преступности, что связано с отсутствием социальных лифтов и невозможностью для многих людей улучшить свое положение законными методами.
Кроме того, социальное неравенство в условиях глобализации, несмотря ни на какие запреты, способствует росту миграции. Молодые, трудоспособные, талантливые люди, столкнувшись с отсутствием перспектив, бегут из Туркменистана, а это опять-таки неизбежно ведет к дальнейшему экономическому спаду, а также увеличению нагрузки на систему соцобеспечения, культурной деградации и прочим проблемам, которые невозможно решить подтасовкой результатов переписи населения.
Несмотря на лукавое якобы признание необходимости борьбы с отдельными проявлениями социального неравенства, правящий в Туркменистане клептократический режим поощряет его рост, преследуя собственные политические и экономические интересы. Однако, в долгосрочной перспективе, такая стратегия неизбежно приведет к превращению всех уже имеющихся кризисов в одну большую катастрофу с гораздо менее предсказуемыми, чем сегодня, последствиями.
